В предыдущих книжных обозрениях мы говорили о «героях» и событиях первой версии «нового мирового порядка» — брутального общезападного эксперимента под названием «Третий рейх» и его продолжении после войны (Четвертый рейх). Этот разговор не окончен и со временем будет продолжен, но теперь мы перенесемся из прошлого в настоящее и будущее и посмотрим на планы установления «нового мирового порядка» в XXI веке, о прогнозах на этот век.
Андрей Фурсов, Кирилл Фурсов.
Мировое правительство, глобальная эпоха «воюющих царств» или триумф США? De futuro: прогнозы.
На наших глазах заканчивается «нео либеральная эпоха» — бесславное тридцатилетие (1980—2010), пришедшее на смену послевоенному тридцатилетию (1945—1975), которое Ж. Фурастье назвал «славным» (les trentes glorieuses). Так называемый финансово-экономический кризис есть всего лишь один из аспектов глобального кризиса — системного кризиса капитализма, который, похоже, начинает выходить из-под контроля тех, «кто эту кашу заварил вполне серьезно» на рубеже 1970—1980-х годов. Глобальный передел — Тридцатилетняя война богатых против середняков-мидлов и работяг-пролов (по крайней мере, верхнего сегмента последних) — позволил верхушке мирового капиталистического класса сосредоточить в своих руках огромные богатства.
Однако «every acquisition is a loss»1: побочным продуктом глобального передела стала растущая социальная поляризация, и как следствие — социальная напряженность. На Западе, включая формально самую богатую страну — США, заговорили о классовых противоречиях, классовой борьбе. Люди чувствуют: грядет новая пересдача карт Истории, и козырей на всех не хватит. Ясно также, что это тревожит и мировую верхушку: ведь «вер-хам» не всегда удается системно-исторический транзит. То, что получилось у сеньоров, которые в ходе «длинного XVI века» (1453—1648) превратились, пусть во многом и против своей воли, в капиталистов (Р. Лахман) — 90 процентов семей, переживших «зловещий XIV век» (Б. Тачмэн) и находившихся у власти в Европе в 1453 году, сохранили свои позиции, — не правило, а исключение, и нынешняя верхушка мирового капиталистического класса это прекрасно понимает. Отсюда — повышенный спрос на новые схемы, прогнозы, новую повестку дня. Один из тех, кто активно откликается на эту проблематику, — Жак Аттали.
Аттали — знаковая фигура в европейском (и западном в целом) интеллектуальном истеблишменте. Его можно использовать в качестве иллюстративного примера одной из наиболее сильных черт западной элиты — циркуляции в различных сферах: наука, политика/администрация, бизнес (финансы). Этот выходец из еврейской (сефарды) алжирской семьи сделал блестящую карьеру. Окончив, престижные учебные заведения (Париж: Политехническая школа, Школа политической науки), он поработал специальным советником президента Франции Ф. Миттерана, затем стал первым президентом Европейского банка реконструкции и развития. Аттали является членом ряда закрытых наднациональных структур мирового согласования и управления, в том числе Бильдербергского клуба. Высокий статус Аттали в западной элите обусловлен его положением не только в мире политики и финансов, но и в интеллектуальном мире. Он автор большого числа работ (прежде всего книг) — научных, публицистических, а также ряда романов.
Среди последних работ Ж. Аттали, посвященных ближайшему будущему мира и глобальному управлению, можно выделить две: «Краткая история будущего» (2006) (J. Attali. Une bre`ve histoire de l’avenir. P., «Fayard») и «Кто будет управлять миром завтра?» (2011) (J. Attali. Demain,qui gouvernera le monde? P., «Fayard»). Мы познакомим читателя с основными идеями этих работ, добавив к ним нью-йорктаймсовский бестселлер «Следующие 100 лет. Прогноз на XXI век» Дж. Фридмана — основателя и руководителя мощной частной прогностической и разведывательной компании «Стратфор», а также весьма популярную во Франции книгу специалиста по геополитике и стратегии Жана-Франсуа Сюсбьеля «Воюющие царства. К новой мировой войне».
«Краткую историю будущего» Аттали начинает с выделения трех форм порядка: Ритуального (власть у духовных лиц), Имперского (власть у военных), Торгового (власть у тех, кто контролирует экономику, прежде всего у финансистов). Историю французский мондиалист рассматривает с позиций смены торговых порядков. Торговый порядок прошел в своем развитии девять форм, которые можно назвать по имени города-«сердца»: Брюгге, Венеция, Антверпен, Генуя, Амстердам, Лондон, Бостон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес.
Здесь мы не будем оспаривать эту схему, довольно примитивную саму по себе и полную противоречий. Задача настоящей статьи иная. Финал девятого Торгового порядка: кризис везде.
В девятый раз (пока последний) Торговый порядок самоорганизовался вокруг места, культуры и финансовых ресурсов, которые позволили креативному классу превратить техническую революцию в массовый коммерческий рынок. «Сердцем» девятой формы стал Лос-Анджелес (с 1980 года). Это не случайно: именно там когда-то были открыты золотые месторождения, там стартовало развитие нефтяной промышленности и кинематографа, электронная и космическая отрасли, там находятся одни из лучших университетов и научных центров. Благодаря автоматизации и компьютеризации «вновь “сердце” становится таковым посредством индустриализации услуг, в данном случае финансовых и административных. Вновь, вопреки прогнозам футурологов, речь идет не о приходе общества услуг, постиндустриального общества, но о прямо противоположном: это начало индустриализации услуг, имеющей целью превратить их в новые промышленные товары» (1. P. 136).
Продукты компьютеризации в девятой форме играют ту же роль, какую в двух предыдущих формах играли автомобиль и бытовые приборы: это кочевые объекты (objets nomades — термин Ж. Аттали с 1985 года), миниатюризированные машины, способные запоминать, обрабатывать и передавать информацию с большой скоростью. Еще в 1976 году калифорниец Стив Джобс создал индивидуальный компьютер «Apple 1». Позднее возникли два других важных прибора нового номадизма — мобильный телефон и Интернет. В 2006-м мобильными телефонами располагали более 2 миллиардов человек. Зародившись в недрах армейских технологий, Интернет в 1989 году открылся широкой публике — были созданы первые адреса электронной почты. В 2006-м посредством Всемирной сети был соединен 1 миллиард компьютеров.
Результаты девятой формы Торгового порядка исключительны: в 1980—2006 годах мировой ВВП утроился, а торговля промышленными товарами выросла в 25 раз. Темпы мирового производства составляют более 4 процентов в год, чего в истории никогда не было. Европа теряет позиции: снижается ее конкурентоспособность, замедляется ее динамизм, стареет население. ЕС не стал интегрированной демократией рынка; ее ВВП на душу населения в 2006 году был на 25 процентов ниже американского. Первостепенным морем мира становится Тихий океан. Еще в 1990 году транстихоокеанская торговля превысила половину трансатлантической, на азиатском побережье Тихого океана расположены девять из двенадцати крупнейших портов мира. Две трети выпускников американских университетов по естественным наукам и инженерии 2006 года — азиатского происхождения (см. 1. P. 147).
Казалось, пишет Аттали, что девятая форма сильно сократит бедность и продлится еще очень долго. Между тем ее конец уже виден. Тем не менее Аттали уверен: как минимум до 2025 года богачи и главные центральные банки по-прежнему будут рассматривать США и доллар как лучшее экономическое, политическое и финансовое убежище. США еще долго будут сохранять контроль над военными технологиями, передачей данных, микроэлектроникой, энергетикой, телекоммуникациями, космонавти- кой. Мировой рост ВВП продолжит расти в среднем на 4 процента в год.
«В целом этот постоянный мировой рост, самый длительный и интенсивный в истории человечества, будет сопровождаться значительным ускорением глобализации и товаризации времени» (1. P. 181).
Во всех секторах потребления очень дешевые товары позволят вовлечь в рыночную экономику наиболее бедные слои всех стран. Основная часть дохода средних и высших слоев будет уходить на покупку услуг — образования, здравоохранения, безопасности. Все больше людей будут доверять покрытие своих рисков частным страховым компаниям в ущерб государству. «Товарный, цифровой и финансовый обмен будет все больше ускользать из-под контроля государств, которые таким образом лишатся значительной части фискальных поступлений. Функционирование государственных властей придет в расстройство из-за использования новых средств связи, особенно Интернета, которые позволят общественным службам функционировать с меньшими издержками и на заказ» (1. P. 187). В управлении коммерциализованным временем будут господствовать две отрасли — страхование и развлечения.
И все же девятая форма Торгового периода будет неуклонно стремиться к своему финалу. Туда ее будут подталкивать старение населения, демография, миграция и войны. Стареющее население станет дополнительным бременем, лежащим на плечах активных членов общества. Если сегодня работающий европеец оплачивает уже четверть своей пенсии, то в 2050 году он будет оплачивать более половины. Чтобы поддерживать соотношение работающих и пенсионеров, придется увеличивать либо налоги, либо рождаемость, либо иммиграцию. Страны, которые откажутся пускать иностранцев, рискуют обезлюдеть. В тех же, где их примут, население трансформируется. К 2025 году приезжие из Африки и их потомки могут составить в ЕС до 20 процентов населения. Это будет означать масштабные перемещения населения, которые, помимо прочего, приведут к феноменальному росту городов.
Уже в 2007 году доля городских жителей дошла до половины мирового населения. Если в 1950-м в мире было 80 городов с числом жителей, превышающим 1 миллион, то в 2015-м их будет 550 (см. 1. P. 196—197). Это потребует утроить или учетверить к середине XXI века городскую инфраструктуру, что в большинстве случаев окажется невозможным. В результате будут множиться скопища наспех построенных домов без службы путей сообщения, ассенизации, полиции, системы здравоохранения — тогда как немногочисленные богатые кварталы превратятся в бункеры, охраняемые наемниками. Огромные зоны не-права (non-droit) будут контролироваться бандами — как это уже происходит в Рио-де-Жанейро, Лагосе, Киншасе, Маниле. Бывшие сельские жители станут основой новых социально-политических движений, которые будут требовать перемен. Именно от них, а не от рабочих, чиновников или профессуры, будут зависеть крупные экономические, культурные, политические и военные потрясения будущего. Они станут двигателем Истории.
Ж. Аттали дает вполне адекватную картину финала девятой формы. Экспансию девятой формы Торгового порядка до сих пор обеспечивали два технологических процесса: накопление информации с помощью микропроцессоров и накопление энергии с помощью батарей. К 2030 году оба этих процесса достигнут пределов: дойдет до физического предела закон Мура (удвоение мощностей микропроцессоров каждые восемнадцать месяцев) и достигнет предела процесс накопления энергии в батареях из лития. Похоже, замедляются нововведения и в других отраслях: стагнирует автомобильная промышленность, за последние пятнадцать лет почти не развиваются мобильный телефон и Интернет, буксует генетика и т. д. Происходит ложный прогресс: персональные компьютеры неоправданно мощны, автомобили слишком сложны для рядового потребителя. Финал девятой формы в конце 2020-х — это конец США как мирового лидера, это мир, который ждут проблемы перенаселенности, нехватки продовольствия, воды, ресурсов и как следствие — массовые миграции и войны; среди зон, за которые развернется борьба, Аттали выделяет Сибирь и Арктику.
От мирового управления к мировому правительству, или Пять шоков, которые потрясли мир.
В двух своих работах Аттали предлагает два различных варианта мирового развития после 2025—2030 годов. Первый вариант — установление мирового (наднационального) правительства сразу же «на выходе» из 2020-х годов («Кто будет управлять миром завтра?»). Второй — более длительный, наполненный конфликтами и войнами («гипер-империя», «гипер-конфликт») путь к гипердемократии под сенью столь любезного его сердцу мирового правительства («Краткая история будущего»).
Идею мирового правительства Аттали выводит из трудов Данте Алигьери. В 1313 году в трактате «О монархии» он заметил, что мировая империя может покончить с войной, и основанное на Разуме мировое правительство должно обеспечить civitas — свободу народов. И. Кант в Кенигсберге в «Проекте вечного мира» (1795) предложил мировую систему права, целью которой был бы мир. Возродив концепцию стоиков, он назвал это право космополитическим. В 1815 году возник концерн европейских держав. Англия навязала миру идеологию свободной торговли как средства объединить человечество. На деле это явилось средством обеспечить прибылью британские фирмы, в том числе грабившие колонии в Индии и Африке.
Переходя к мыслителям XIX века, рассуждавшим о наднациональных структурах, Аттали выделяет Мадзини и Маркса. По замыслу К. Маркса социализм должен был быть не национальным, а мировым явлением; в то же время социалистического мирового правительства Маркс не предусматривал. В 1864 году в Лондоне был основан I Интернационал, поделенный на национальные секции. Однако после войны 1870 года и падения Парижской коммуны он пришел в упадок. Национализм рабочего класса в каждой стране все больше приходил в противоречие с мировыми устремлениями этой организации.
В ХХ веке продолжался рост наднациональных структур: III Интернационал и Лига Наций. Обе эти структуры не пережили Вторую мировую войну, в ходе которой (после Сталинграда) стало ясно, что ни один глобальный план не будет возможен без СССР. Несмотря на то, что после окончания Второй мировой войны сразу же началась Холодная, и мир распался на два больших лагеря, процесс формирования наднациональных структур (Аттали — ошибочно, на наш взгляд, трактует его как проявление тенденции к формированию единой наднациональной структуры) продолжался: ООН, Интерпол, Международный валютный фонд, Движение неприсоединения, Римский клуб, Трехсторонняя комиссия. Оставим на совести Аттали тот факт, что в одном ряду у него оказались международные (то есть межгосударственные) структуры и структуры, исходно направленные на создание мирового правительства, Римский клуб и Трехсторонняя комиссия. Отметим лишь, что в первом же отчете Трехсторонней комиссии был впервые употреблен термин «мировое управление», причем управление это должно было решать задачу установления «нового международного экономического порядка» — по сути, новой формы жесткого контроля «стран-потребителей» (Севера) над «странами-производителями».
Логическим следствием создания Трехсторонней комиссии стало решение в 1974 году руководства пяти стран Запада о ежегодных неформальных встречах; очень быстро в пятерку приняли Канаду и Италию — так возникла G7 как общезападный противовес СССР, мировой системе социализма. В 1990 году был учрежден Европейский банк реконструкции и развития, провозгласивший своей целью, как пишет Аттали (его первый президент), помощь странам Восточной Европы и СССР в переходе к рыночной экономике и демократии. Разумеется, реальные цели были иными, чем те, о которых упоминает Аттали. Главной целью являлось выкачивание средств из зоны соцлагеря, стремительно утрачивавшего социалистические черты и реальный суверенитет. Если вспомнить слова высокопоставленного американского дипломата Стивена Манна о том, что США и их союзники нанесли поражение Советскому Союзу, использовав стратегию управляемого хаоса, главными формами которого были «рыночная реформа в экономике» и «демократизация политической сферы», то становится ясно, что «помощь» ЕБРР заключалась не только в разграблении соцлагеря, но и в его окончательном разрушении. Особенно если учесть, что ЕБРР, и Аттали специально подчеркивает это, был первым международным институтом, который условием финансовой помощи той или иной стране ставил ее «демократическую эволюцию».
В 1991 году термин «мировое управление» впервые появился в названии международного института — Вилли Брандт создал при ООН Комиссию по мировому управлению. Случайно или намеренно Аттали не фиксирует четкую связь, как реальную, так и символическую, этого события с де-факто разрушением СССР (де-юре пришло в самом конце года; но ситуация была ясна уже в 1990-м, после встречи Бу- ша-ст. и Горбачева 2—3 декабря 1989 года на Мальте). При условии существования мощного СССР перевод «мирового управления» в практическую плоскость имел весьма мало смысла.
Естественно, что, как только США остались единственной сверхдержавой, они сразу же откровенно заговорили о «новом мировом порядке» — но «порядке» именно мировом (world), а не международном, не межгосударственном (international). Разговор велся как впрямую, так и иносказательно: «конец истории» (Ф. Фукуяма), «столкновение цивилизаций» (С. Хантингтон). Аттали взахлеб расписывает успехи «многостороннего управления миром» в 1990-е годы: создание Международного трибунала по Югославии (1993), по Руанде (1994), превращение ГАТТ в ВТО (1994), соглашение о сокращении выбросов газов в атмосферу (1997), учреждение в Риме Международного суда (1998) и т. п.
Однако, как пишет сам мондиалист, в начале XXI века мир испытал пять шоков, изменивших мировую ситуацию и потребовавших, по мнению Аттали, ускоренного перехода к мировому правительству: иначе — глубокий кризис и «долгая дорога» к свету, а Аттали предпочитает короткую. К пяти шокам он относит следующие события. Во-первых, теракты 2001 года напомнили, что вестернизация мира, под которой подразумевается глобализация, не принимается единодушно. В то же время Китай и Индия убедительно продемонстрировали возвращение на экономическую и политическую арену мира. В 1980—2011 годах ВВП Китая вырос более чем в 15 раз и составил 12,8 процента мирового. Средний доход китайца достиг двух третей среднемирового уровня и 15 процентов американского. ВВП Индии за тот же период более чем удвоился, составив 5,3 процента мирового; правда, средний доход индийца не достигает и трети среднемирового и равняется 7 процентам дохода американца (см. 2. P. 212—213).
Во-вторых, бурное развитие Интернета, мобильной телефонной связи и социальных сетей «уплотнило» мир, в то время как правительства отчаянно пытаются контролировать эти сети.
В-третьих, в 2008 году Калифорнию поразил финансовый кризис, который тут же обрел планетарное измерение. Все поняли, что произошла глобализация рынков без глобализации права. «Вместо того чтобы обратиться к существующим международным институтам и наделить их финансовыми, институциональными и интеллектуальными средствами решения проблемы и особенно вверить разрешение международного финансового кризиса валютному и финансовому комитету МВФ, который для этого юридически компетентен, США удалось вверить борьбу с кризисом новой неформальной организации G20, куда вошли члены G8, Китай и некоторые другие государства» (2. Р. 213—214). Эти собрания глав государств и правительств заботились лишь об эффектности заявлений и своекорыстных интересах. Все были глухи к ключевым проблемам, которые сделались истинно глобальными.
В-четвертых, движение за свободу, начавшееся в 1989 году на Востоке, в декабре 2010-го продолжилось в виде государственных переворотов в Тунисе и Египте, в то время как ни один международный институт не компетентен помочь этим странам в переходе к демократии.
В-пятых, 11 марта 2011 года Японию потрясло землетрясение, за которым последовало цунами. Это событие впервые поставило вопрос о необходимости мирового контроля над ядерными реакторами и вообще над источниками технологических угроз.
Пассаж Аттали о «пяти шоках» дорогого стоит: из него торчат столь длинные идеологические и классовые «уши», что не заметить их невозможно. Аттали считает, что Фукусима продемонстрировала необходимость мирового контроля над ядерными реакторами и источниками технологических угроз. Если называть вещи своими именами, то речь идет об установлении контроля закрытых наднациональных структур мирового согласования и управления над энергетической сферой национальных государств и, таким образом, о подрыве их суверенитета. Ясно, кому это выгодно — cui bono, как говорили древние римляне.
Показательно, что после чернобыльской катастрофы (кстати, еще более подозрительной, чем Фукусима) серьезных разговоров о необходимости международного контроля над ядерной энергетикой, которая, по сути, обеспечивает национальный суверенитет, не было: в 1986 году, несмотря на уже состоявшееся пришествие Горбачева, СССР оставался сверхдержавой, мир был биполярным.
Аттали определяет события 1989 года и так называемую «арабскую весну» как «движение за свободу». Напомним, что антикоммунистические «революции» в Восточной Европе развернулись полностью после того, как горбачевское руководство начало поощрять процессы развала социалистического лагеря, что придало исходному стремлению к изменениям в рамках социализма антисоциалистический характер. Полностью антикоммунизм в Восточной Европе развернулся после того, как 2—3 декабря 1989 года во время встречи с Бушем-ст. на Мальте Горбачев, предварительно посетивший Папу Римского — известного советофоба и русофоба Иоанна-Павла II, сдал Восточную Европу; это стало очередным шагом на пути к сдаче и разрушению СССР. Таким образом, формулировки Ж. Аттали о «движении к свободе» применительно к Восточной Европе 1989 года и арабским странам 2011— 2012 годов есть не что иное, как типичная пропаганда.
Утверждая, что теракт 11 сентября 2001 года есть свидетельство неприятия частью мира глобализации как вестернизации, Аттали указывает на арабский («Аль-Каида») след в организации этого теракта, то есть солидаризируется с официальной американской версией. За годы, прошедшие со времени взрыва, официальная американская версия не просто по ставлена под сомнение (это было сделано сразу), но опровергнута. И тот факт, что в действиях, направленных на свержение законного правительства Асада, США в качестве союзника выбрали именно «Аль-Каиду», является дополнительным гвоздем в гроб официальной версии США событий 11 сентября.
Аттали обращает внимание на то, что на рубеже ХХ—XXI веков все чаще говорят о «международном сообществе», его мнении, о том, что оно приветствует и что осуждает. Это словосочетание представляет значительный интерес с точки зрения классово-идеологического анализа современного мира. Вот важная логическая цепочка в работе Аттали: возникает «международное сообщество» — для него характерно единое (унифицированное) понятие прав человека, демократии, частной собственности и т. п. — возникает осознание мирового единства и идентичности человечества — мировые ценности суть ценности Запада, происходит унификация культурной идентичности планеты на западный/вестернизованный/американизированный манер, в чем Аттали видит благо..
Эти ценности, согласно Аттали, вытекают из греко-иудейского мира и сводятся в конечном счете к индивидуализму. Показательно, что, во-первых, Аттали говорит не о греко-римском, а о греко-иудейском мире, выталкивая из европейской традиции римское наследие и подменяя его иудейским и искусственно пристегивая это последнее к греческому. Во-вторых, греческое (греко-римское) наследие не сводится к индивидуализму; индивидуализм характеризовал финальные стадии, стадии разложения греческого и римского мира.
При этом он подчеркивает, что в «международное сообщество» не входят диктаторские режимы, они исключаются из него — как и вообще все те, кто не разделяет ценности и цели этого сообщества — читай: западные ценности. А цель у Запада одна: установление контроля над миром посредством мирового правительства — Аттали этого и не скрывает. Иными словами, всякий, кто защищает ценности своей культуры, своей религии, кто стремится сохранить свою национально-историческую идентичность и сопротивляется курсу на установление гегемонии/диктата/контроля Запада в мировом масштабе во всех сферах (экономика, политика, культура), тот автоматически исключается из «международного сообщества», фиксируется в качестве его оппонента (как минимум).
Ну что же, остается только поблагодарить Аттали за откровенность: он ясно обозначил суть, интересы и цели «международного сообщества», этого, по сути, самозванца, который навязывает свой meum в качестве verum и к которому до сих пор апеллируют наши так называемые либеральные круги. Но вернемся к рассуждениям Аттали.
На вопрос, кто управляет миром сегодня, он отвечает так: США (в привилегированном диалоге с Китаем), а также ряд наднациональных институтов: ООН, Международный суд, Всемирный банк, МАГАТЭ, Международный союз телекоммуникаций, Ватикан, наиболее влиятельные НПО («Международная амнистия», «Репортеры без границ», «Наблюдение за правами человека», «Гринпис»).
При этом он отмечает, что сверхдержавность Америки — видимость; ООН играет все менее значительную роль; роль МВФ исходно ограничена; Всемирный банк и МАГАТЭ слишком слабы для решения сегодняшних проблем.
Эти организации, пишет Ж. Аттали, ведут борьбу за признание каких-либо прав или производят мировые общественные (public) блага, позволяющие конкретную реализацию этих прав. Мягко говоря, это не соответствует действительности, а если называть вещи своими именами, то в данном случае мы имеем дело с пропагандой, фальсифицирующей реальность. НПО, особенно крупнейшие, работают в тесной связи с наднациональными структурами мирового капиталистического класса и транснациональными корпорациями. Основным направлением деятельности НПО является подрыв национально-государственного суверенитета тех стран, которые не полностью контролируются мировой верхушкой.
Не только США, но вообще ни одно государство не является сегодня достаточно могущественным, чтобы навязывать свою волю другим. Конкретно это будет означать, что капитал, направление деятельности и стратегия предприятий будут все больше отрываться от всякой национальной базы. Они будут постоянно перемещаться туда, где законы наименее стеснительны, а налоги наиболее низки. Их кадры и исследователи будут жить в местах, которые будут постоянно конкурировать между собой.
Мобильность труда и капитала позволит предприятиям уклоняться от выполнения всех правил, выбирать места, где можно не платить налогов. Развитие технологий ускорит этот реальный или виртуальный номадизм (см. 2. P. 270—271). Ж. Аттали предрекает глобализацию рынков без глобализации государства, а мировой рынок без мирового государства, по его мнению, может быть только рынком без права. «Мир все больше будет походить на гигантское Сомали, страну без стабильного государства, в которой уже более 20 лет бушует гражданская война» (2. Р. 272). Завтрашний мир будут раздирать глобализация угроз и балканизация. И если не будет создано мировое правительство, то человечество ожидают серьезнейшие потрясения.
Первую фазу, или волну этих потрясений, Аттали называет «гиперимперией». Гиперимперия — это рынок без демократии. К 2050 году под воздействием требований рынка и новых технологий мировой порядок объединится вокруг планетарного рынка без государства, произойдет деконструкция государственных служб, затем демократии, а далее — самих государств и наций. Развитие нанотехнологий и миниатюризация средств информации, развлечения, связи, транспорта серьезно увеличат кочевую вездесущность.
К 2040 году место автомобилей и бытовых приборов в качестве двигателей роста займут другие объекты — объекты надзора (surveillance). Они перетянут на себя многочисленные функции государства. Рост рынков в полицентричном мире будет действовать в том же направлении, что и эволюция технологий, и тоже приведет к существенному ослаблению государств. Когда богатое меньшинство поймет, что в его интересах подчинить ту или иную сферу не голосам избирателей, а рынкам, оно сделает все, чтобы ее приватизировать. Когда предприятия поймут, что действуют не в лучшей в мире фискальной и правовой системе, они будут выводить свои центры принятия решений из стран, где те возникли. Самое позднее в 2050 году начнется деконструкция государств.
В ряде стран остановить разрушение национальной идентичности попытаются расистские диктаторы, как теократические, так и светские. Образцом будет происходящее в Нидерландах или Бельгии. Завтрашняя Африка не будет напоминать сегодняшний Запад; скорее завтрашний Запад будет похож на сегодняшнюю Африку.
«Итак, капитализм придет к своему пределу: уничтожит все, что ему не принадлежит. Он превратит мир в огромный рынок, судьба которого не будет связана с судьбой наций и который будет свободен от требований и ограничений “сердца”» (2. Р. 269). Хозяевами гиперимперий Аттали видит гиперномадов — руководителей делокализованных компаний, финансовых стратегов, директоров страховых фирм, юристов, писателей, артистов. Их будет несколько десятков миллионов человек, они поведут конкурентную борьбу и не будут ни работниками, ни работодателями, а будут занимать иногда много должностей разом. Они составят новый креативный класс — гиперкласс, который и будет управлять гиперимперией. Они будут жить во всех «сердцах» полицентричного мира.
Ниже гиперномадов будут находиться 4 миллиарда оседлых наемных работников и членов их семей, которые в 2040 году будут главными платежеспособными потребителями. Это «белые воротнички», коммерсанты, врачи, юристы, администраторы и т. д. Большинство из них не будут иметь постоянного места работы — они будут мобильны. И для наиболее молодых перемещаться будет означать приближение к гиперклассу: чем больше оседлый работник будет путешествовать, тем выше он поднимется в иерархии своей фирмы.
Главные социальные жертвы мира без законов и полиции Аттали называет «инфраномадами». Гиперимперия приведет к триумфу рынка в мировом масштабе, но не покончит с бедностью, доля которой будет лишь расти. Число бедняков — инфраномадов, которые будут жить ниже черты бедности, то есть меньше чем на 2 доллара в день, вырастет к 2035 году до 3,5 миллиарда человек (см. 2. Р. 290). Ослабленные государства больше не смогут платить им приличные пособия. Инфраномады будут все более уязвимы к эпидемиям, страдать от нехватки питьевой воды, опустынивания. Они все больше будут вынуждены уходить из деревни в город, затем кочевать из города в город, убегая от нищеты. Этот слой будет все более взрывоопасным с точки зрения бунтов и станет подпитывать пиратскую экономику. Также он будет главным субъектом и первой жертвой гиперконфликта, к которому не позже 2040 года приведет кризис гиперимперии.
